Пока звезды не взорвались, можно ещё жить...
Чем реже случаются вылазки в рассадник культуры, тем они впечатляют сильнее. Поэта Сергеева люблю ещё с первого декрета, а это долго.
Вечер стихов - как это странно в наше время, когда только успеваешь ворошить ленту тг-каналов и ужасаться новостям. Когда тревога поселилась в подкорке и гудит внутри как трансформаторная будка. Но мне было тепло и необычно этим вечером. До слез.
Егор читал новую программу. В первой части стихи обо всем: о памяти, о любви, конечно; зарисовки о жизни. Новые эссе, смешные, меткие. 'Физкультура на лыжах'. Учитель поднимает школьника из сугроба фразой: 'Нет слова не могу, есть слово 'МОГУ'. Да это ведь мой муж!
Стоит Егор, с виду мальчишка, в потертой футболке, черноглазый, растрепанный, с тату в полруки. И смотрит так прицельно, в самую суть. До дрожи.
О, что происходит со школьницами, которые его читают и видят...
'СЕВЕРНОЕ'
...И даже если передо мною Арктика некокетливая
расступится, приоткрыв сокровенную наготу никеля,
то любви не найду, как на карте — земель с ракетами,
как в пустующих рытвинах — рек, которые выкипели.
Девушка с севера
сероглазо левиафана кормит с ладони.
Широ́ты беззвучно пересекают меридианы.
Сердца поэтов и моряков, забывших о доме,
невозможно измученные,
превращаются в северное сияние.
А вторая часть как выстрелы. О стране. О войне. О русском мире, о пацанах, которых забрали, о ненависти и страхе. О страхе и ненависти. И почему-то без надежды. Пронзительно.
***
Запереться и пить, и смотреть, и плакать.
Запереться и обхватить
руками колени.
Запереться внутри несобственной хаты
и собственной вымышленной
вселенной.
Запереться, прижав к кровати щеку без крови.
Объятия братские растеряв,
уронив мнения.
Запереться и не открывать никому, кроме
тебя и мобилизации
населения.
- Надеюсь, что мы встретимся с вами в другое, более скучное время, - закончил читать автор.
Встретимся, обязательно!
Захотелось подойти и обнять. Егор сказал, за этим и приезжает в родной Петрозаводск: за объятиями.
Самый сильный стих -
ВОЛЧЬИ ЯГОДЫ
Волчьи ягоды мне насыпь.
У меня хронический недосып.
До самых гибких краёв тарелки.
Из самых гиблых краёв Карелии
насобирай — и я буду сыт,
насобирай — и я буду ждать,
что прорастёт во мне волчье дерево
да изо рта, да во всю кровать.
Мне не уснуть с моим милосердием,
мне не уснуть с моим состраданием,
насобирай их в лесу усердно,
насобирай их и все отдай мне —
на перепутье волчьего времени
я буду ждать в озверевшем лете,
что прорастёт во мне волчье дерево,
да изо рта, да во все соцсети.
За всех лихих, что в тюрьме «повесились»,
за всех, с войны доставленных в коробе —
только ненависть, ненависть, ненависть —
никакой памяти, никакой скорби.
Никакой скорби, никакой памяти —
за всех старух, что стоят на паперти,
за всех родных, что так и не встретились —
только ненависть, ненависть, ненависть.
Ты насыпь по самое горлышко
от бездонности русской хтоники —
за Максима и за Егорушку,
за Мадонну в июльской Горловке,
за погибшего в Польше прадеда
и за срок, что ему отмерили —
ты насыпь мне все волчьи ягоды,
что найдёшь по лесам Карелии.
Под удары в Ростовской области,
Белгородской и Курской местности
я усну, а проснётся с воплями
только ненависть, ненависть, ненависть.
Смерть плетёт кружева на темени,
я о счастье теперь не думаю,
смерть растёт по волчьему времени
изо рта да на всю страну мою.
С петропавло-камчатской полночи
да до самого града Киева —
мы в начале времени волчьего —
как они хочу, научи меня.
Научи меня ненавидеть их,
научи меня не страдать по ним,
жить в печали сердец невидимых.
Кушать ягоды, зреть волчатами.
Фотографий не нашла, видео Анны.
